С этих достопамятных времен, хорошо вооруженные, отчаянные и умелые в бою, казаки многие века держали в страхе персов и мидян, греков и турок... Крепью казачества были так называемые “характерники”, особая тайная казачья каста, владеющая Казачьим Спасом, удивительной наукой боя, а символом его был - воз -Большая Медведица и неприятие “взвиршности”, то есть никаких посредников, никакой земной власти над собой в момент схватки кроме Бога. Именно к Нему характерник возлетал духом и мыслию во время мгновенной медитации - ману, шепча молитву тайную - Стос...
В этом возвышенном состоянии для него ускорялось само время, а для врага замедлялось, он мог уйти от любых ударов и сам нанести недругу смертельное возмездие. В рубке со множеством противников характерник мог так “зачаровать” врагов, что они его теряли из виду и в бешенстве истребляли друг друга. А вихрь ударов его шашки настоль стремителен и силен, что пораженный казался несколько мгновений целым, а потом начинал распадаться на части. При виде такого остальных охватывал мистический ужас, и они мгновенно “обабливались”, теряли силу.
Спас - бескрайняя степь и бездонный колодец духа! Характерник управлял пространством и временем, владел секретами гипноза, чтения мыслей, заговоров, заклинаний, обережных молитв, он мог “раствориться” в траве среди чистого поля, стать невидимым в кроне дерева, слиться с конем, неделями ни есть, ни пить; он чувствует свою пулю: холодеет затылок, и казак уклоняется от нее, видя ее полет.
В бою владеющие приемами держались пятерками вместе, что увеличивало многократно результат их умения. Каждый свято отвечал за определенного друга, тот за следующего, и все закольцовывалось в пятерке единой заботой и охранением, единой силой и единым духом, становилось единым стремительным телом, и... страшен был его полет! Главный закон в пятерке - не бояться за себя; они прорубались легко сквозь любую лаву или колонну врага, разворачивали коней и прорубали опять коридор, как в лесу просеку... Не бойся за себя, а сохрани жизнь другу, поручив свою жизнь заботе товарища. Если будешь думать о себе и бояться только за себя - погибнешь и погубишь остальных, а это непрощенный грех. Нет уз святее товарищества! Это и есть древний русский закон дружины - “За други своя”! А теперь я практически покажу вам, что это такое...
Егор взял со скамьи припасенную финку, закатил на левом рукаве полотняную рубаху выше локтя и вдруг полоснул острой финкой по коже меж локтем и запястьем. Хлынула кровь на заранее постеленную клеенку. Он взмахнул над раной еще раз ножом, - и кровь унялась. Третий раз взмахнул - и вытер платком с руки кровь, обходя сидящих и показывая руку... На ней горел свежий розовый шрам, рана затянулась. Лебедев даже потрогал пальцами порезанное место и удивленно покачал головой. Он видел Быкова в бою и перестал дивиться его умению, но этот “фокус” его потряс... Тем временем Егор зарядил свой “ТТ” и подал его Солнышкину, отошел к противоположной стене зала, обитой матрацами.
- Стреляй в меня!
- Да будет тебе дурить, - недовольно усмехнулся здоровяк - я на таком расстоянии из пистолета монету сшибаю. Не буду!
- Стреляй! - приказал Лебедев и внимательно уставился на Егора, следя за его движениями. Он заметил оцепенение Быкова, что-то происходило незримое с его слегка покачивающимся телом, и вот он опять произнес:
- Стреляй, только не в голову... Солнышкин выцелил правое плечо и мягко надавил спуск. Егор тем-мгновением расслабился, мысленно прочел молитву Стос и почуял взлет тела и духа. Он смотрел на Солныш-кина спокойно и видел на своем месте деда Буяна, заставившего его впервые выстрелить в себя из карабина. Егор постигал испуг и смятение Солнышки-на в этот миг, ибо прошел подобное в детстве... но каков был восторг, когда, обучившись у деда, сам смело стал под ружейный ствол Буяна и увидел свинцового шмеля, летящего в него... и властию своею возликовал над слепой пулей, уходя от нее и провожая взглядом ее...
Наконец Солнышкин решился, и Быков видел, как медленно палец давит спуск, как томно срабатывает сорвавшаяся пружина и ползет боек, ударяет о капсюль, тихо возгорается порох и натуженно выпихивает пулю... Она летит, еле вращаясь, и за время ее полета можно сто раз уклониться... Егор видит ее уже совсем близко, видит медленно встающую Ирину с ужасом в глазах, вот пуля на расстоянии вытянутой руки, он легонько шатнулся влево, слыша, как пуля мышью шуршит, разгрызая ткань и вату матраца и с долгим стуком колет кирпич...
Лебедев видел почти незаметное движение тела Быкова во время самого выстрела, оно качнулось маятником, пропуская пулю мимо... Грохот выстрела, щелчок пули о кирпич и вскрик Ирины слились для всех воедино, но Быков стоял так же невозмутимо, на его рубахе крови и следов поражения не было. Он негромко попросил опять:
- Стреляй в грудь, серией, три раза...
Прогрохотали выстрелы, и Егор невредимый шагнул от стены, в матраце за его спиной кучно открылись четыре отверстия с рваными клочьями ваты. Солнышкин недоуменно посмотрел на пистолет, на Егора и пробубнил:
- Колдовство-о-о!
- Нет! - отозвался Быков, - это Казачий Спас, и он от Бога, а не колдунов потеха... А чтобы окончательно убедить вас в силе этих приемов, я покажу высший предел характерника. Он быстро прикрепил иглами на матраце чистый лист бумаги и сделал два шага к Солнышкину:
- Стреляй в центр листа мимо меня.
Он стоял левым боком к нему, закрыв глаза и шепча особую молитву деда Буяна, слыша нарастающий вой выстрела и резко повернув голову влево, увидел летящую пулю... Стремительно кинул на нее ладонь правой руки, сжал кулак и, чтобы остановить страшную энергию ее, сопровождал полет рукою, тормозя его и все мощнее стискивая железо кулака... Она потянула руку за собой и сдалась... грея ее изнутри...
Щелчка пуля никто не услышал и никто ничего не заметил, настоль молниеносны были движения Быкова. Он резко выдохнул воздух и раскрыл кулак. Все вскочили в диком недоумении и крике, завороженно глядя на пулю в его руке и на девственный лист бумаги...
- Я могу принять пулю и грудью и делал это, но остается большой синяк, а мне надо вас тренировать.,, Я научу вас особой, маскировке, неведомым для врага приемам скоротечных огневых схлесток, один из них Перекат, мы недавно проверили на немцах и не имели потерь... Научу лечить себя и убивать врага голыми руками, научу всему, что можете воспринять. Но перед каждым занятием вы должны посвящать себя особой казачьей молитве, чтобы постигнуть через нее пространство и время и выпросить у самого Господа силы себе на защиту Родины и возмездие врагам... Если Он услышит вас, и вы будете достойны Его милости, тогда вы станете неуязвимы для мирского оружия, а тело ваше будет двигаться быстрее мысли, а может быть и света... Спас карает врага и лечит друга. Сейчас я покажу его добрую сторону... Спас милосердный... Илья Иванович, иди на ковер!
- Зачем?
- Иди-иди... а теперь разденься до пояса.
- Только не стреляйте в меня, - усмехнулся Окаемов, стаскивая через голову рубаху.
- Смотрите внимательно, - показал Быков на спину Ильи, поворачивая его, - вот входное отверстие от пули и она сидит спереди под нижним ребром.
- Лет десять сидит, - утвердительно кивнул Окаемов.
- Я же вам говорил, что нужна операция.
- Говорить-то говорил, да времени нет лежать в больнице.
- Поставьте руки на пояс и не шевелитесь, потерпите, - сильные пальцы рук Егора бегали у него по ребрам, и Окаемов дергался от щекотки, теплые мурашки обливали его открытое тело, и оно покачивалось в легком сне. Вдруг Быков оттянул кожу, резко даванул пальцами белый узелок, и он лопнул, как чирей. Струйка черной крови истекла из отверстия, Егор зашептал молитву, сильно сжав края ранки и сам покачиваясь... И как фокусник громко проговорил; - Все! Одевайся... Вот, возьми на память.
Илья Иванович с недоумением смотрел на мокрую темную пулю у себя на ладони, кожа на боку слегка саднила, но кровь не текла. А Егор проговорил:
- Потом заклеишь, но и так ничего не будет...
Но слишком уж много упоминаний, легенд, преданий посвящено этим необычным 'братчикам-сечовикам'...
Рассказ о козаках-характерниках следует начать издалека - с упоминания о крещении Руси Владимиром. Процесс внедрения новой религии, конечно же, произошел не в один день. Местные верования часто находили в ней свое воплощение, прежние 'добрые' боги становились святыми, а 'злые' — демонами. А разного рода умения прежних жрецов (от безобидного травничества до того, что сейчас называют эзотерикой), разумеется, давали повод обвинить 'конкурентов' в чернокнижии, в ведьмовстве, в богохульстве. С соответствующими мерами пресечения и наказания.
А теперь от крещения Руси перенесемся на несколько столетий вперед. Об истории образования Запорожской Сечи написано немало, и все мы знаем, что туда сходился разный народ. Доподлинно известно, что козаки не были безграмотными, 'темными' личностями: на Сечи существовало немало школ, а должность полкового писаря была не менее почетной, нежели должность военного 'ватажка'. Сами козаки удивительным образом соединяли в себе искреннюю набожность с не менее искренним богохульством: и сегодня могли сквернословить, поминая всех святых и чертей, а завтра — покаянно стоять на коленях у икон. В главной своей борьбе — против 'нехристей', нападавших на страну и разорявших города и села, — они не гнушались использовать любое доступное оружие. В том числе, конечно же, тайные знания.
А, похоже, кое-чем 'этаким' сечовики владели.
Правда, оговоримся, не все, а лишь избранные. Доверять опасные умения кому попало не рискнул бы ни один настоящий учитель — да и чтобы овладеть такими умениями, наверное, требовались не год и не два особых занятий, терпения, внимательности. Это вам не 'безупречное владение английским за пять недель'!
Козаков, обладавших 'особыми умениями', называли характерниками (с ударением на 'е'). Легенды о них ходили в народе; считалось, что характерники могут такое, что мы бы сейчас назвали модным словом 'гипноз'. Раньше же об этом говорили 'отвести глаза'. Приходил, например, характерник в шинок, выпивал пива или чего покрепче, а платить не платил, наоборот, делал так, чтобы еще хозяин заведения ему сдачу с якобы данных денег вернул.
Но такое не слишком-то достойное использование своего мастерства, конечно, практиковали редко, больше для потехи, нежели из желания выгадать монетку-другую. А вот в боевых условиях использовали по-иному. Наиболее распространенный прием, описанный в легендах, — укрытие от вражеских глаз военного отряда. Если разведчики замечали превосходящий по силам отряд турок или татар, и козаки решали не вступать в бой, характерники 'прятали' отряд от врагов. Причем, как вы понимаете, в степи под землю не зароешься и за вековыми дубами не спрячешься. Поэтому и 'отводили глаза' - спешившись и став в круг, козаки обвязывали морды коням (чтобы случайно не заржали, учуяв поблизости татарских лошадей), а характерник тем временем втыкал вокруг козаков копья. Получалась этакая импровизированная изгородь — и вот каким-то непонятным образом характерники внушали 'нехристям' мысль, что они видят перед собой всего лишь рощицу, на которую внимания обращать не следует — а следует проехать мимо как можно скорее. Что и происходило.
Среди других качеств, приписываемых характерникам, были: возможность превращаться в диких зверей, невероятная живучесть и невосприимчивость к боли, умение врачевать, в том числе знание разных трав-корешков и т.п. Что из упомянутого — правда, а что — всего лишь результат досужей молвы? Сейчас уже сложно сказать. Козаки всегда и во всем старались как можно меньше оставлять о себе информации — речь, конечно, идет не о реестровых списках и не о письмах турецкому султану. Самое сокровенное оставалось скрытым от посторонних глаз и умов, пряталось за шутовской бесшабашностью и наигранной необразованностью.
Однако характерники, занимаясь своим ремеслом, пусть и на пользу 'добрым людям', понимали, что грешат. По сути, творимое ими было запрещено церковью. И поэтому на исходе жизни козаки (в том числе — и характерники) отправлялись... в монастырь. 'Спасаться', грехи замаливать.
Конечно, в первый попавшийся монастырь козаков не пустили бы. Но существовало несколько 'козацких' монастырей (самый известный из них — Межигорский, под Киевом), которые были построены за деньги 'братчиков' и находились 'под шефством' сечовиков. Сюда время от времени прибывали возы с подарками от козаков: вяленой рыбой, мясом, медом и т.д. Сюда же на исходе жизни приходили и сами сечовики, предварительно раздав долги и будто распрощавшись с жизнью. Напоследок всю дорогу до монастыря они гуляли, пили, плясали, угощали всех подряд горилкой — и лишь оказавшись по ту сторону монастырских ворот сбрасывали с себя дорогие одежды, переоблачались в более скромные и превращались в как-бы-монахов.
Упоминают о характерниках не только в легендах. Образ лихого козака-чародея появляется и в художественных произведениях. Например, в романе 'Сагайдачный' Чайковского или в известной 'Черной Раде' П.Кулиша. Однако до сих пор никто не способен однозначно ответить на вопрос, были ли характерники на самом деле и какие из приписываемых им способностей — не одна лишь досужая выдумка..
|