| Здесь нелишне будет иллюстрировать эту характеристику казачьей службы на залогах следующим случаем. В конце апреля 1847 года начальнику лабинской линии полковнику Волкову было сообщено, что Магомет-Амин собирал значительные партии горцев, чтобы пробраться за Кубань. Шейх имел в виду лично стать во главе всего скопища, и поэтому держал в секрете как место переправы чрез Лабу, так и пункт общего сборища после переправы. Ввиду этого по Лабинской линии требовалась особенно сильная осторожность и осмотрительность. Начальник линии приказал запереть станицы, посты и укрепления, прекратить на время полевые работы, остановить движение колонн, усилить дневные разъезды, выставить залоги и посылать на ночь сильные секреты, располагая их непрерывной цепью. Одна из залог, состоявшая из 20 казаков под командой старого и опытного урядника Солодухина, была назначена занять урочище «Дубки», близ устья р. Ходз. Это было очень важное для наблюдения место. Закрытая местность, густой лес и множество длинных кос по Лабе с сплошными зарослями представляли здесь удобства одинаково как для наблюдения за неприятелем, так и для того, чтобы хорошо скрыться этому последнему. Двое суток залога Солодухина стояла на Дубках; днем казаки сторожили свой пост спешенными, держа лошадей в поводу, а ночью напролет проводили в седле. На третий день под вечер один из казаков заметил горцев. Солодухин немедленно послал донесение начальнику линии, а сам, взявши с собою четырех казаков и оставивши остальных на месте, отправился выслеживать неприятеля. Пока заходило солнце, Солодухин успел высмотреть горцев и даже определить приблизительно численность партии в 200 человек. Оставивши на этом новом месте наблюдения двух казаков для надзора за врагом, урядник воротился к команде, послал еще одного гонца к генералу Волкову с добытыми сведениями и переправился с командой за Лабу. Расположивши команду в скрытном месте, сам урядник с двумя казаками стал следить сзади за неприятельским отрядом, переправился вместе с ним через воду и скрылся в лесу. Хорошее знание черкесского языка помогло Солодухину узнать из долетавших к нему разговоров горцев, что в ту же ночь другая партия горцев должна была переправиться чрез Лабу выше Ахмет-горского укрепления. С этими вестями был снова послан казак к начальнику линии. Поручив шести казакам следить за открытой партией, Солодухин с командой остался на броду. Перед светом туман до того сгустился, что всадники с трудом могли различать головы собственных лошадей. Между тем по всплеску воды в реке казаки слышали, что началась переправа через Лабу еще какой-то новой партии. Со стороны казаков требовалась большая ловкость, чтобы определить силы неприятеля, не наткнувшись на него в тумане. «Четыре казака и Солодухин поползли, как змеи, и притаились за камнями и за пнями у въезда. Они насчитали еще до 50 всадников с одним большим значком, почему Солодухин заключил, что это ехал или сам Магомет-Амин, или кто-нибудь из князей, старшин или первостатейных вожаков»16. Пославши новое известие в станицу, Солодухин назначил пятерых казаков следить и за этой партией, а сам с остальной частью команды остался на броду до рассвета. Казаки прекрасно проследили движение обоих партий до самой Кубани. Как эти партии, так и четыре других, переправившихся чрез Лабу в иных местах, соединились все вместе на переправе чрез Кубань близ Николаевской станицы и образовали отряд в 2000 человек. Горцы в таком числе нарочито были пропущены внутрь казачьих владений верст за 100 от Лабинской линии. Всем скопищем никем нетронутые черкесы напали на станицу Сенгилеевскую, лежащую в 25 верстах от г. Ставрополя; но здесь они были встречены заранее подготовленными войсками, разбиты и преследуемы за Кубань до Тегеней.
Собственно боевая служба линейного казачества слагалась, как и у черноморцев, с отражения горцев и походов в горы. Трудно сказать, на что больше тратились силы казачества. Набеги горцев, походы русских войск в горы и вообще взаимные столкновения между казаками и горцами были очень часты и повсеместны. И не всегда счастье сопутствовало казаку. Хотя и не часто, но горцам удавалось наносить существенные уроны казачьему населению. Особенно сильно страдали станицы и селения, прилегавшие к г. Ставрополю. Так, в 1807 году партия горцев в 200 человек напала на Сенгилеевку, бывшую тогда еще крестьянским селением. Село было разграблено, 34 человека из жителей были убиты, утоплены и сожжены живыми, 24 ранены и 102 взято в плен; более двух тысяч голов рогатого скота и лошадей также стали добычей горцев. Не прошло и месяца после этого случая, как новая партия горцев напала на Воровсколескую станицу и увела в плен более 200 казаков. Осенью горцы угнали более тысячи лошадей, захваченных по р. Егорлыку, и нанесли значительный урон донцам, пытавшимся отбить лошадей. Вскоре затем (7 ноября) еще одна особенно многочисленная партия горцев, соединившись с кабардинцами, пробралась в Ставропольский уезд и совершенно разрушила богатое селение Каменнобродское, также не бывшее еще тогда казачьей станицей. Горцы произвели страшную резню в церкви, куда укрылась часть жителей; около 130 душ обоего пола оказалось убитыми в селе, 350 человек было уведено в плен, весь скот угнан, хутора сожжены, озимые посевы вытоптаны. Впоследствии, по мере того как усиливалось линейное казачество, такие резкие случаи набегов и грабежи менее удавались горцам. Однако горцы не переставали тревожить передовые станицы вплоть до покорения Западного Кавказа в 1864 году. Чем дальше внутрь гор от Кубани и Лабы распространялась казачья колонизация, тем все в лучшие и лучшие условия становились старые станицы; тяжесть разбойничьих набегов падал а на вновь устроившиеся станицы. Горцы угоняли скот, брали в плен население, нападали на казачьи станицы, беспокоили караулы и отряды и вообще с ожесточением уступали каждую пядь своих владений, мстя колонизаторам края при всяком случае. Щпаковский, как очевидец и ближайший участник в этой беспрерывной борьбе казаков с горцами, передает в своих записках несколько очень характерных для описываемого времени случаев.
Однажды во вновь устраивавшейся станице Урупской четырнадцатилетний сын войскового старшины Склярова был послан последним на двух подводах с «драбантой», т.е. казаком-денщиком, за нарубленным для построек лесом. Лес был вблизи станицы. Пока драбант возился с бревнами, мальчик Скляров сидел у повозок и наигрывал на гармонике. Он так углубился в свою игру, что не заметил, как приблизились к нему человек десять горцев. Захвативши пару волов и привязавши рядом с ними Склярова, горцы направились вверх по р. Урупу. К вечеру партия с пленником пробралась далеко в глубь гор от станицы, вне возможности преследовать ее, и остановилась на ночлег. Уставшему и измученному мальчику были развязаны руки и предложены «чуреки» (лепешки) и жареное просо. Поевши, горцы пробовали поиграть на гармонике, но так как игра выходила очень плохой, то Скляров взял гармонику и начал играть лезгинку. Горцам так понравилась игра, что они пустились плясать. До полуночи мальчик потешал своей игрой джигитов, пел им песни, передразнивал армян и грузин, показывая, как коверкают они русские и горские слова. Горцы хохотали и стали обращаться с пленником, как с приятелем; ложась спать, они оставили его несвязанным в награду зато удовольствие, которое он им доставил. Мальчик, в свою очередь, лег и притворился крепко спящим, а сам зорко следил за караульным, сидевшим у костра спиной к нему. Выбравши удобную минуту, Скляров тихонько вытащил кинжал из ножен спавшего близ него бейгуша, т.е. бедняка, осторожно подполз к караульному и, поднявшись на колена, сильным ударом кинжала в спину убил наповал горца. Захвативши затем оружие, пленник скрылся в лесную чащу; на другой день вечером он был дома.
В другое время жители станицы Зассовской, под прикрытием одной пехотной роты и сотни казаков, рубили лес. Воспользовавшись этим, поручик милиции Али-беи, служивший в качестве разведчика русских войск, привел партию горцев в 500 человек, которые напали на жителей и команду врасплох. Благодаря, однако, своевременно оказанной помощи Шпаковским с пластунами горцы были разбиты, причем перебежчик Ал и-бей пробовал было застрелить Шпаковского в отмщение за скорую помощь, но, промахнувшись, сам пал от пули пластуна. Дело это, однако, обошлось русским в 50 человек убитых и 70 раненых.
Еще печальнее по своим последствиям было дело под Шалохом4 мая 1850 года. Незначительный отряд под командой донского полковника Ягодина был окружен скопищем горцев в 5000 человек в глубокой балке, известной под именем «чертового мешка», между Шалохом и Ахмет-горским укреплением. Занявши высоты, неприятель, под защитой густого кустарника, сильно поражал ружейными выстрелами русский отряд и не выпускал его из котловины. Сбить горцев картечью с этой позиции не было возможности. Несмотря на то что орудия наводились под самим крайним углом, выстрелы все-таки были неудачные; ружейной пальбе мешали камни, кустарник и густая трава, прикрывавшие горцев. Четыре раза русские войска бросались напролом, стараясь взобраться на кручи и пробить себе дорогу чрез густую толпу неприятелей штыками, пиками и шашками; но всякий раз град камней и дружный залп горских винтовок отбрасывал храбрецов с большим уроном в котловину. Пользуясь своим численным превосходством, горцы, видимо, готовились броситься в шашки на отряд. Но в это время две сотни четвертой Ставропольской бригады, услышавши выстрелы на привале, бросились по направлению к сражению. Горцы, однако, послали против них скрытным путем засаду человек в тысячу. «Не ожидая, — говорит Шпаковский, — встретить на пути засады, сотни на скаку растянулись; казаки перегоняли друг друга. Сосредоточив все свое внимание на выстрелы у "чертового мешка", бедняги вдруг были встречены залпом трех или четырех сот винтовок и дробью выстрелов по протяжению балки. Оба офицера были убиты наповал; большая часть казаков убиты или переранены, остальные смешались, оторопели: кто спешился, а кто поворотил коня в гору; но другой залп — и выскакавшие из балки горцы положили шашками остальных людей. Нам все это было видно, как на ладони; но ни предупредить, ни выручить своих не было никакой возможности: мы сами были на шаг от той же участи. Гарнизоны укрепления Ахмет-Горского и поста Шалоховского, видя истребление ставропольских сотен с своих вышек, поспешили к нам на выручку. Едва раздались орудийные выстрелы, встревожившие атакующих нас горцев, Ягодин с шашкой наголо бросился вперед, и мы прорвали густые массы неприятеля, невзирая на град пуль, буквально нас осыпавших. Не удержали и кручи отчаянного прорыва. Орудия были вынесены почти на руках, и едва были установлены на окраине котловины, как запрыгала картечь по кучам сбившегося неприятеля, попавшего в перекрестный артиллерийский огонь. Отхлынула масса, нас давившая, и мы примкнули кроте из Ах-мета и полуроте из Шалоха при двух орудиях подвижной гарнизонной артиллерии, соединившихся над «Чертовым мешком». Храбрый Ягодин не дал опомниться скопищу. Живо были направлены орудия на главную массу с фронта и в то же время пехота и казаки, после дружного залпа, бросились с обоих флангов, опрокинувши сборище в Лабу. Горцы, не ожидавшие такого оборота дела, до того смешались, что кучились и толпились по плаву, как отара баранов, и много, много унесла Лаба трупов джигитов их и коней. Жажда мести одушевляла весь отряд; едва можно было удержать солдат и казаков не бросаться в воду для преследования»17. Дорого обошлось это сражение обеим сторонам. Достаточно сказать, что из двух ставропольских сотен оказался живым только один молодой казак, весь порубленный и впоследствии ослепший от ран, но и этот казак потерял в бою отца и двух братьев.
Ровно чрез год, 14 мая 1851 года, между горцами и казаками вновь произошло одно из тех ужасных столкновений, которыми не богата даже история кавказских войн. Громаднейшее скопище под предводительством все того же Магомет-Амина перешло через Лабу и Уруп в мирные бесленеевские аулы и, захвативши их жителей с имуществом, двинулось с ними вверх по р. Урупу в горы. Русские войска под личным начальством начальника Лабинской линии полковника Волкова шли в виду горцев по другой стороне реки. В одном месте горцы, однако, переправились через Уруп и, пользуясь подавляющим численным превосходством, бросились на русские войска. Завязалась ожесточенная борьба. Девять раз горцы отчаянно кидались на левый фланг русского отряда, угрожая в то же время центру и правому флангу и, не обращая внимания на усиленный картечный и ружейный огонь, врубались в ряды солдат и казаков, но каждый раз были отбрасываемы штыками и шашками назад. Так дело шло с пяти часов утра до полудня. Затем, отступивши всей массой и показывая вид, что они намерены снова переправиться на другую сторону Урупа к оставленным там на арбах бесленеевцам, горцы неожиданно и дружно бросились на правый фланг. Удар был так неожидан и стремителен, что составлявшие правый фланг донцы дрогнули и поворотили коней назад. Но в то же время остальная часть войск употребила все усилия, чтобы выдержать этот новый натиск. Пока линейные казаки и донцы, поведенные снова в атаку лично Волковым, удерживали натиск горцев, артиллерия произвел а такое опустошение картечными выстрелами в рядах неприятеля, что последний не выдержал и показал тыл. Тогда казаки, не давши опомниться горцам, погнали их чрез Уруп, так что разбитые горцы бросили на произвол даже бесленеевцев. Но в свою очередь и победители были не в состоянии преследовать неприятеля как по своей малочисленности сравнительно с убегавшими горцами, так и вследствие крайнего утомления; к тому же артиллерийские лошади были большей частью перебиты, а заряды почти все вышли. Русский отряд ограничился только тем, что снова захватил переселявшихся бесленеевцев. Когда был и приведены в известность результаты этой победы, то оказалось, что у русских из 1750 человек, бывших в бою, убито и ранено до 600 человек и что неприятельских тел, найденных только на месте боя и брошенных при бегстве, насчитано было более полутора тысячи.
В такой-то военной школе воспитывались линейные казаки. Вечная борьба, беспрерывные тревоги и многочисленные кровавые столкновения с горцами выработали из этих казаков тех воинов, подвиги которых носят просто какой -то легендарный характер и всегда высоко ценились в военном мире.
|