Монах Гильом де Рубрук, возглавлявший посольство французского короля Людовика IX к монгольскому Великому хану в середине XIII века, различал киргизов и киргиз-кайсаков. Последние, служившие в легкой коннице монголо-татар, именовались им кергезами или черкесами-казаками (черкескими казаками). Данное огличие отмечали и некоторые другие европейцы (10).
Среди историков и лингвистов существует также и мнение о том, что термин «казак» непосредственно связан с занимающими известное место в русских летописях бродниками – населением нижнего Дона и Приазовья в XII-XIII вв. При этом высказываются предположения, согласно которым казаками стали называть тех «бездомных степных скитальцев русского происхождения», которых в древности русские «…именовали бродниками» (11).
Таким образом, мы можем констатировать, что окончательно вопрос об этимологии слова «казак» не разрешен вплоть до настоящего времени. Кроме того, в ходе дискуссий по данному вопросу поднимается, как пра-вило, крайне сложная проблема происхождения казачества. Она также полностью не разрешена в отечественной историографии.
На сегодняшний день существует достаточно многочисленное количество теорий происхождения казачества, каждая из которых в большей или меньшей степени подкреплена соответствующей научной аргументацией. Но, ни одна из них не является общепризнанной.
Буквально до последнего времени в советской историографии домини-ровала официальная теория, согласно которой предками казачества являлись вольнолюбивые русские люди, бежавшие от усиливавшегося феодально-крепостнического гнета за границы Русского и Польско-Литовского государств. Со второй половины XV века они начали скапливаться за линией сторожевых укреплений на южной и юго-восточной окраинах, где возникают общины вольных донских, волжских, днепровских и гребенских казаков (12). В основе этих теоретических построений лежала марксистская теория классовой борьбы. Вместе с тем, сторонниками данной точки зрения были восприняты и многие положения так называемой миграционной теории происхождения казачества, особенно активно разрабатывавшейся в русской историографии с середины прошлого века. Эта теория базировалась на социальной версии московского правительства второй половины XVI века о «беглохолопском» формировании казачества. Как отмечал еще В.Д. Сухоруков, у ее истоков стояло самодержавие (13). Некоторые ученые, обращая внимание на замалчивание имевшихся в русских летописях сведений о существовании казаков в период Золотой Орды, об их присутствии в войсках московских князей-предшественников Ивана IV и о не прекращавшихся их связях с Москвой вплоть до середины XVI в. объясняют это причинами социально-политического характера. По мнению этих исследователей, после ликвидации зависимости от монголов перед московскими князьями стояла сложнейшая задача окончательного объединения русских земель, значительная часть которых находилась в польско-литовских владениях. Усилению власти и авторитета московских великих князей препятствовала и сохранявшая известную силу удельная система. Поэтому в объединительном процессе особое значение приобретали сильная и твердая великокняжеская власть. Почему же, в таком случае, она не пресекала бегство зависимых крестьян и посадских людей? Ведь существовавшая тогда военно-сторожевая служба, располагавшая достаточными мобильными силами и отлаженной системой пограничных разъездов, без большого труда справилась бы с этим явлением, приобретавшим массовый характер. Официальные лица государственного аппарата заявляли, что, проводя мудрую дальновидную политику, московские князья не только смотрели «сквозь пальцы» на бегство зависимых людей из своих владений, но даже поощряли его (14). Тем самым они подчеркивали роль великокняжеской власти как основной организующей государственной силы, в том числе и в образовании казачьих поселений, и поднимали ее престиж и авторитет. Кроме того, при этом могла преследоваться и еще одна цель. Заявляя о том, что казаки – это беглые подданные великого князя, имевшего по отношению к ним все права, правительственные чиновники недвусмысленно давали понять, что возможные претензии центральной власти и на подвластных в прошлом жителей, и на территории их нынешнего проживания вполне обоснованы.
Одним из первых миграционную теорию происхождения казачества из беглого русского населения предложил в вышедшей в 1834 году «Истории Донского войска, описании Донской земли и Кавказских Минеральных вод» военный писатель В.Б. Броневский . Несмотря на критику авторитетного писателя и историка Н.А. Полевого (15), выдвинутая теория в той или иной степени нашла отражение в работах таких известных исследователей как СМ. Соловьев, Д.И. Иловайский, В.О. Ключевский, С.Ф. Платонов. В то же время специально разработкой данной проблемы они не занимались, а образование казачьих поселений рассматривали исходя из положений известной теории колонизации. Многие советские историки, говоря о формировании казачества за счет бежавших от феодально-крепостнического гнета крестьян, зачастую ссылаются и на труды названных ученых. Но при этом ими почему-то совершенно игнорируется тот очевидный факт, что теория колонизации полностью отрицала любое влияние на процесс возникновения казачества каких-либо социальных антагонизмов.
Казаки в Париже. Французская миниатюра XIX в.
Сторонники миграционной теории не обращают должного внимания и на многие немаловажные, по нашему мнению, обстоятельства чисто практического характера. Так, если исходить только из положений названной теории, то начиная со второй половины XV в. за пределы государства бежали в основном зависимые крестьяне и посадские люди. Они, естественно, не обладали никакими воинскими умениями и навыками и не имели в своем распоряжении боевого оружия. Даже если не брать в расчет, что просто выжить в тогдашних условиях так называемого «Дикого поля» при каждодневной угрозе со стороны рыскавших там воинственных кочевников было крайне непросто, неясно, как за относительно короткий временной промежуток (менее века) смогла сформироваться такая грозная военная сила, для борьбы с которой в середине XVI века искал союзников сам султан Сулейман I Кануни (в европейской литературе его называли Великолепным), монарх одной из самых могущественных держав того времени – Османской империи. Характерно, что к этому времени запорожские и донские казаки обладали высокой воинской культурой, для образования которой требовался достаточно длительный исторический период. Их отличало хорошее знание военных обычаев окружавших народов, умение использовать как русские, так и татарские приемы ведения боя. К тому же казаки, в отличие от многих степных народов, также имевших богатейший, зачастую многовековой, военный опыт, отлично владели самой разнообразной тактикой ведения боевых действий. Они умели сражаться и конно, и пеше, и в поле, и на воде, совершать неожиданные набеги, брать штурмом города-крепости, обороняться и на построенных полевых земляных укреплениях, на крепостных стенах захваченных городов. Необычайно разнообразным был используемый казаками оружейный арсенал и приемы умелого обращения с любыми видами холодного и огнестрельного оружия (16).
Не следует упускать из виду и подход к проблеме происхождения казачества Н.М.Карамзина. говоря о днепровских казаках, он подчеркивал их автохтонное происхождение, а донских казаков, которые «назывались прежде Азовскими», считал российскими беглецами. – См.: Карамзин Н.М. История Государства Российского, кн. 2. Т. V..C. 230: Т.VIII. С. 86.
Теории автохтонного (местного, коренного) происхождения казачества появляются одновременно с началом изучения казачьей истории в XVIII веке. В это время в российской историографии распространяется идея кавказского происхождения казаков. Первым ее высказал Г.З. Байер, писавший, что предки казаков жили в Кабарде еще в X веке и были подчинены тмутараканским князем Мстиславом Владимировичем в начале XI века. Позже, изменившие не по своей воле местожительство, казаки принимали в свой состав беглых россиян, поляков и представителей других народов. Г.З. Байер называл казаков древним народом. По мнению В.Н. Татищева, запорожские казаки, впоследствии положившие начало донского казачества, являлись потомками кавказских черкес (черкас). Спустя некоторое время военный инженер по образованию и историк по призванию генерал-лейтенант А.И. Ригельман, полностью согласившись с точкой зрения В.Н. Татищева, отмечал, что сами донские казаки считали своими предками черкес и горские народы и заявляли о своем отличии от русских людей (17).
Многие исследователи непосредственными предками казаков считают этнос бродников , с незапамятных времен живших на Нижнем Дону, а позже оттесненных в Среднее Подонье (территория Среднего Дона и его левых притоков в литературе час-го называется Червленым (Красным) Яром).
«Бродницкая» теория происхождения казачества была аргументировано обоснована в 80-х годах прошлого века профессором П.В. Голубовским. В начале нашего столетия мысль о том, что бродники являлись непосредственными предками казаков отстаивал М.К. Любавский. Во 2-й пол. 30-х-50-х гг. эту идею развивали В.В. Мавродин, А.И. Попов, Н.М. Волынкин, Б.Д. Греков (18). В 60-е-80-е годы ее поддерживали Л.Н. Гумилев, В.Б. Виноградов, С.А. Плетнева, А.А. Шенников и другие исследователи (19).
В то же время этнические корни самих бродников полностью не выяс-нены. Л.Н. Гумилев считает их потомками древних православных хазар (20). С.А. Плетнева утверждает, что на окраине Хазарского каганата происходило сложение новой этнической группировки, в которую входили вытесненные арабами с Северного Кавказа или насильно переселенные правителями каганата аланы, праболгары и сильно смешавшаяся этническая группа из потомков черняховцев (население, относящееся к Черняховской археологической культуре), славян VIII-IX вв., степняков-кутригуров (21). Это население в византийских источниках называлось асами или асиями, а по русской транскрипции – ясами. Византийцы так называли предкавказских алан. По мнению С.А. Плетневой, так именовались жители Верхнего Подонья в хазарское время, которых она относит к салтовской археологической культуре. В начале X века часть ясов была покорена печенегами и осталась на Северском Донце, а другая, отступив на север к вятичам и в воронежские леса, позже перешла под защиту русских князей (22). Оставшиеся ясы послужили ядром, к которому постоянно присоединялись выталкивавшиеся в степи целые группы людей славяно-русских земледельческих и кочевых народов, переходивших на полукочевой образ жизни. На Руси это были бродники, в России – казаки (23). Названная исследовательница высказывает предположение, что часто упоминаемые в русских летописях бродники жили рядом с кочевавшими в бассейне Дона половцами (24). В.Н. Королев поддерживает гипотезу ряда ученых о том, что потомки древнеславянского населения степей – бродники – по приказу Батыя занимались перевозом купцов и послов через Дон (25). Одно из последних упоминаний бродников в летописях встречается под 1223 годом – в битве на реке Калке бродники-христиане сражались на стороне монголов против объединенного русско-половецкого войска.
Бродники – население побережья Азовского моря и Нижнего Дона в XII-XIII вв. возможно славянское. – См. Советский энциклопедический словарь. М..1989.-С.169.
С.А.Плетнева в состав населения салтовской археологической культуры кроме алан, древних болгар, жителей греческих полисов Северного Причерноморья, включает и постоянно общавшихся с кочевниками группы людей in славяно-русских племен. А Г.Е.Афанасьева. А.Г. Никаленко и А.М. Обломский считают, что конгломерат потомков черняховцев. славян и степняков обитал в верховьях Дона, Северского Донца и Оскола до прихода сюда аланских и древнеболгарских племён.
Причины союза бродников с монголами по-разному интерпретируются в литературе. И.Ф.Быкадоров. на-пример, усматривает их либо в стремлении бродников освободиться от зависимости половцам, либо как вынужденный шаг перед угрозой разгрома монголами. См.: Быкадоров И.Ф. История казачества. //Казачий круг. Спец.вып. №2. -М..1991.С.45.
Таким образом, по мнению ряда исследователей предками донского ка-зачества являлся автохтонный этнос бродников, в который впоследствии вливалось различное по этническому составу население как кочевников слепняков, так и выходцев из русских земель. С XVI в. последние становятся все более заметными среди казаков (26), а позже начинают преобладать в казачьей среде.
Оригинальную точку зрения по вопросу происхождения казачества обосновал А.А. Гордеев. Он писал, что казачество формировалось на основе частей легкой конницы монгольского войска. В их состав включались покоренные народы Приазовья, составлявшие пограничную стражу еще со времен тмутораканского князя Мстислава выведенные с Северного Кавказа черкесы (ясы) и касоги, смешанные с остатками кочевых орд печенегов, торков, берендеев (всех их в общем называли «Черными клобуками» или по-тюркски «каракалпаками»), а также бродники и расселенная в степной полосе часть русского населения. После распада Золотой Орды оказавшиеся на границах русских княжеств отряды этой легкой конницы под названием казаков постепенно стали сливаться с русским народом (27).
Но, несмотря на достаточно большое количество различных теорий происхождения казачества, имеющих убедительное научное обоснование, ни одна из них на сегодняшний день не является общепризнанной. В дальнейшем всестороннем изучении нуждаются как миграционная, так и автохтонная концепции. При этом более перспективной представляется, на наш взгляд, последняя. И дело здесь заключается отнюдь не в стремлении «искусственного удревления казачьей истории», как это голословно пытаются иногда представить ее оппоненты. Богатая история казачества не нуждается в «древних благородных корнях». Речь должна идти о полном и объективном исследовании всего имеющегося комплекса различных источников, о непредвзятом, деполитизированном и деидеологизированном рассмотрении имеющихся подходов относительно данной научной проблемы.
Наряду с образовавшимся естественноисторическим путем вольным казачеством, существовали искусственно созданные казачьи формирования для выполнения различных функциональных обязанностей. Таковыми являлись казаки ордынские, составлявшие сформированные монголами отряды легковооруженных всадников для несения сторожевой и внутренней охранной службы, осуществления разведки, участия в начале сражений и т.п. С середины XV века в пограничной полосе Московского и Польско-Литовского государств образуются отряды наемных служилых казаков, выполнявших охранно-оборонительные функции в городах (так называемые городовые казаки) и погранично-сторожевые на засечной черте (так называемые засечные казаки). Командовали ими местные воеводы и старосты. Наибольшую известность получили казаки рязанские, сформированные князьями Рязанского княжества. Позже, с XVIII века, по инициативе государства на окраинах страны образовывались целые казачьи войска.
В современной историографии и публицистике очень активно обсуждается вопрос о том, кем же были казаки ко времени гражданской войны в России – представителями народности, нации, народа или сословия . Представляется, что дискуссии по данной проблеме во многом носят беспредметный, искусственный характер, поскольку их участники, в силу отсутствия необходимых знаний в области социологии и этнологии, не до конца разобрались в предмете спора. В результате этого прямо противопоставляются совершенно разноплановые категории.
Дискуссии по этому вопросу велись еще в прошлом веке, но к единому мнению ученые не пришли Характерно, однако, что в 1-й пол. XIX в. среди российских историков и географов (этнография как наука оформилась позднее) преобладала идея «казачье-русского» народа, как обособленной этнической группы восточных славян. Например, в учебнике по географии Арсеньева Донские, черноморские, сибирские и уральские казаки рассматривались отдельно от русского народа в разделе «О племенах народов, обитающих в российских владениях, и были отнесены к славянскому племени наряду с поляками. Как самостоятельный характеризовался «казачий народ» и в учебнике по истории Устрялова. Причем оба этих учебных пособия в свое время выдержали по 30 изданий.-См.: Фёдоров С. Краткий очерк истории казачества // Календарь-альманах «Вольного казачества» на 1930 год. Прага. 1930. – С. 50.
К настоящему времени в отечественной и зарубежной социологии сформированы всесторонне разработанные и научно обоснованные теоретические концепции структурной организации общества. В их основу положен обширный комплекс критериев, отражающий современные научные разработки социологов.
В социологической литературе существует четкая дифференциация структур общества, согласно которой выделяются:
- социально-этническая структура общества, то есть исторические общности людей (род, племя, народность, нация, этнос), возникающие объективно как результат соединения людей территорией, экономикой, культурой, обычаями, традициями, психическими особенностями и пр.;
- социально-классовая структура, возникающая объективно как результат разъединения людей и включающая в себя такие понятия как классы, касты, сословия, социальные группы и социальные слои;
- территориальная структура, отражающая основные типы поселе-ний-макрополис, город, село, поселок и пр.;
- демографическая структура, обусловленная поло-возрастными отли-чиями;
- семейно-бытовая структура, в которую входят соседские и родственные общности людей (28).
Иногда в научной литературе выделяются также социальные структуры по конфессиональным, культурным, профессиональным признакам.
Таким образом, любое общество делится на самостоятельные большие социальные группы. И каждый член общества одновременно входит, как правило, в каждую из них.
Для того, чтобы разобраться и определить, кем же были казаки к началу нынешнего столетия, необходимо остановиться на рассмотрении смыслового содержания терминов, употребляемых при той или иной характеристике казачества. Так, народность определяется как исторически сложившаяся территориальная, языковая, экономическая, культурная общность людей, предшествующая нации (29). В свою очередь, нация характеризуется как историческая общность людей, складывающаяся в процессе формирования общности их территории, экономических связей, литературного языка, некоторых особенностей культуры и характера, которые составляют ее признаки (30).
Однако по практически общепризнанному мнению российских и зарубежных этнологов (этнографов) понятия народности, нации, национальности весьма неопределенны и многообразны. Зачастую они употребляются в далеко не адекватных значениях. Кроме того, данные термины, обозначая определенные общности людей, не отражают их многочисленных специфических черт и особенностей. Поэтому в настоящее время специалисты в основном оперируют термином «этнос» (этнографическая группа). А то общее, что связано с наличием у каждой из называемых им совокупности людей своей культурно-бытовой и языковой специфики, единого самосознания, называют этническим (31).
Отмечая большую сложность задачи определения места этнических общностей среди различных человеческих объединений, этнологи предлагают различные подходы к определению этноса. При этом ключевую роль играет выделение его основных признаков. Так, одни авторы относят к ним культуру и язык. Другие добавляют к этому общность территории, особенности психического склада и этническое самосознание. Ряд специалистов в число основных этнических признаков включает также общность происхождения и государственную принадлежность. Зарубежные исследователи определяют этнос как единство, осознаваемое людьми (32).
Но этнос представляет собой не простую сумму признаков, а целостное образование, в котором ведущее место могут занимать его различные составляющие. В одних случаях на переднем плане может находиться единство происхождения, в других – языка, в третьих – уклад жизни и хозяйственно-бытовые особенности и т.д. В то же время этносом является не любая большая группа людей, которой свойственна общность определенных объективных свойств. Этносом признается только то объединение людей, которое осознает себя как таковое, отличает себя от других аналогичных объединений. Осознание членами этноса своего группового единства именуют этническим самосознанием. Его внешним выражением является самоназвание (этноним) (33). Ученые-этнологи особо выделяют тот факт, что представителям любого этноса непременно присуще взаимное различие, антитеза (противопоставление) «мы» – «они» (34). Другими словами, основным определяющим признаком каждого этноса является его этническое самосознание (в обиходе оно, как правило, именуется национальным самосознанием). Вместе с тем, многие важные этнические признаки, как, например, различные особенности жизненного уклада, культуры, психики, не являются обязательными для всех этносов. С полным основанием к этой категории признаков этноса можно отнести и язык. То обстоятельство, что общность языка – это не обязательный этнический признак, постоянно подчеркивается в научной литературе. Ведь как совершенно справедливо отмечают этнологи, «если исходить из идеи «общности языка» как обязательного этнического признака, то немало народов автоматически «потеряют право» на это название (35). Действительно, население трех материков земного шара (Северной и Южной Америки и Австралии), не говоря уже об отдельных странах, говорит, в основном, на «чужих» европейских языках (английском, испанском, французском, португальском). Однако никому и в голову не придет заявлять на этом основании о сомнительности существования канадской, американской, австралийской, бразильской и множества других наций или, точнее, этих этносов.
В отечественной этнологии существует несколько определений понятия «этнос». Наиболее распространенными из них являются следующие два. С.М. Широкогоров называет этносом группу людей, «говорящих на одном языке, признающих свое единое происхождение, обладающих комплексом обычаев, укладом жизни, хранимых и освященных традицией и отличаемых от таковых других» (36). Ю.В. Бромлей считает этносом «исторически сложившуюся совокупность людей обладающих общими относительно стабильными особенностями культуры (в том числе языка) и психики, также осознанием своего единства и отличия от других таких же образований» (37).
Л.Н. Гумилев определяет этнос как «естественно сложившийся на основе оригинального стереотипа поведения коллектив людей, существующий как энергетическая система (структура), противопоставляющая себя всем другим таким же коллективам, исходя из ощущения комплимент арности,» (38) т.е. ощущением подсознательной взаимной симпатии (антипатии) людей, определяющим деление на «своих» и «чужих»; проявлением антитезы «мы-они». В этнографическом смысле термин «этнос» близок понятию «народ» (39).
Специалисты-этнологи выделяют так же субэтносы, характеризуемые как общности, у которых этнические свойства выражены с меньшей интенсивностью, чем у основных этнических подразделений (этносов) и которые являются их составными частями (40). Образование субэтносов происходит в процессе осознания большой группой людей своей общности, единства групповых отличительных особенностей или иных компонентов культуры (41).
Относительно этнической характеристики казачества мы можем с уве-ренностью констатировать следующее: к началу нашего столетия у него отчетливо прослеживается безусловное присутствие не только всех признаков субэтноса, но целого ряда основных признаков этноса.
При этом у казаков наблюдается особо заметное выделение определяющего этнического признака – осознание ими своего единства и четкого различия по отношению к другим народам. Это находило свое отражение во множестве проявлений, наиболее заметным и распространенным из которых являлось постоянное подчеркивание самими казаками своего отличия от остального населения страны в социально-этническом плане. (В ответ на вопрос об их национальной принадлежности сразу же следовал ответ: «Я нерусский, я – казак. «А в станицах и хуторах вплоть до сегодняшнего дня можно услышать: «Он – наш, а жена у него – русская»). Как справедливо отмечается в научной литературе, в чем бы конкретно не находило свое выражение этническое самосознание, сам факт его проявления, отделения – в сознании -людей с одними этническими признаками от людей с другими этническими признаками знаменует собой формирование нового этноса (42).
Конечно, этот процесс с различной интенсивностью происходил в ка-зачьих войсках, возникших естественноисторическим путем (например, в Донском и Терском) и в казачьих войсках, искусственно образованных правительством, исходя из необходимости защиты границ государства, освоения новых территорий и т.п. Но с течением времени различия в степени интенсивности протекания данного процесса практически нивелировались.
Сегодня крайне сложно дать исчерпывающую этническую характеристику казачества, поскольку, на наш взгляд, достаточно четкие и всесторонние научно аргументированные критерии определения степени выражения этнических свойств того или иного народа до конца не разработаны. Не стоит упускать из виду и то обстоятельство, что проблемой этносоциальной характеристики казачества непосредственно никто не занимался. Не удивительно поэтому, что даже среди признанных авторитетных исследователей по данному вопросу обнаруживаются определенные расхождения. Так, например, Л.Н. Гумилев определяет донское казачество как особый субэтнос, впоследствии ставший этносом (43). А Ю.В. Бромлей характеризует его как субэтнос (44).
По нашему мнению, принадлежность казачества к самостоятельной эт-нической социальной группе и его характеристика как этноса (народа) вполне оправдана и не вызывает сомнений. Причем данное положение не находится в непосредственной зависимости от того сторонниками какой из теорий происхождения мы являемся. В то же время нельзя не отметить и того, что процесс «перерастания» казачьего субэтноса в этнос, процесс: окончательного оформления казачьего этноса со всеми присущими ему признаками окончательно не завершился. Он был искусственно прерван в период гражданской войны. Причем особенно сильный удар по формировавшемуся «молодому» этносу был нанесен так называемой политикой «расказачивания» воплотившей в себе как геноцид в отношении казачества как народа, так и насильственную ликвидацию казачьего сословия.
Вполне естественно возникает и сам вопрос, можно ли считать казаков представителями особого сословия, отнеся их и к категории, характерной для социально-классовой структуры общества.
Сословие, как известно, определяется как социальная группа, обладающая закрепленными в обычае или законе и передаваемыми по наследству правами и обязанностями (45). В России, начиная со 2-й пол. XVIII в., утвердилось сословное деление на дворянство, духовенство, крестьянство, купечество и мещанство, существовавшее до издания советского декрета об упразднении сословий. Все основные признаки сословной организации присутствуют и у казачества. И мы можем с полным основанием констатировать, что оно являлось специфическим военно-служилым сословием. К тому же внутри казачьего сословия с течением времени возникает сословное деление, характерное в целом для страны. Среди казаков были представители дворянства, духовенства, купечества. То есть возникает крайне своеобразная ситуация, когда казачий этнос одновременно выступает и в качестве особого сословия, имеющего, в свою очередь, общероссийскую сословную структуру. Именно в этом плане казачество может характеризоваться как особенное, уникальное этносоциальное явление не только в отечественной, но и в мировой истории. Последней известны случаи, когда исключительно социальные признаки постепенно приобретали этнический характер и сословие превращалось в этнос (46).
Но существование этноса-сословия на протяжении длительного хроно-логического периода, за исключением казачества, в мире не наблюдалось.
Подытоживая все вышесказанное, можно сделать вывод о юм, что каза-чество представляло собой сложное саморазвивающееся этносоциальное явление. Одновременно входя и в отличную социально-этническую, и в социально-классовую группы, казаки являлись полноправными представителями сформировавшегося этноса, оформившегося в специфическое сословие. Попытки же искусственного разделения единого этносоциального явления, каким являлось казачество, и противопоставления друг другу таких разноплановых понятий, как казачий этнос и казачье сословие, являются бесперспективными и попросту ненаучными. Это проистекает либо из незнания, либо из сознательного игнорирования важнейших положений социологии как науки об обществе как целостной системе и об отдельных социальных институтах и процессах.
Таковы наиболее характерные отличительные особенности казачества как этносоциального явления российской и мировой истории. В историческом процессе казачий этнос продемонстрировал высокий уровень развития и динамики, и только в силу целого ряда как объективных, так и субъективных факторов естественноисторический процесс его развития был искусственно прерван в страшные годы гражданской войны.
В исторический период казачий субэтнос, обладавший к началу ны-нешнего столетия уже и целым рядом наиболее важных черт, присущих этносу, продемонстрировал высокий уровень своего общего развития. Причем динамика его успешного поступательного движения по пути достижения более высоких рубежей этносоциальной организации отличалась весьма быстрыми темпами и завидным постоянством. Данный
естественноисторический процесс только в силу целого ряда главным образом субъективных факторов был искусственно прерван в страшные годы гражданской войны.
В то же время все вышесказанное ни в коем случае не может служить осно-ванием для утверждений о существовании у казачества каких-либо сепара-тистских умонастроений. Несмотря на отсутствие у него четко выраженных своеобразных черт этнического характера, казаки являлись неотъемлемой составное частью российского суперэтноса и не мыслили себя вне России.
Не следует путать с великорусским этносом.
Прочное осознание общероссийского национально-государственного единства и своего места в нем являлось для казаков непреложной истиной. Превалирование в сознании казачества общероссийских государственных интересов находило свое проявление в высоком патриотизме казаков, их искреннем чувстве долга, верности присяге, ответственности за судьбу Родины, постоянной готовности встать на ее защиту и в случае необходимости пожертвовать ради нее даже своей жизнью. Именно такие морально-нравственные установки полностью доминировали в сознании казачества в начале нашего века.
|