Для подавляющего большинства людей источником сведений об украинских казаках является народный фольклор и исторические романы (зачастую на этом фольклоре и основанные). Есть два распространенных заблуждения относительно казачества. Первое гласит о том, что казаки были членами рыцарских братств и являлись обладателями аристократических рыцарских достоинств: воинского искусства, беззаветной отваги, высоких моральных качеств. Кроме того, казаки якобы были беззаветными борцами за «национальные украинские интересы». Второе заблуждение гласит о том, что казачество было живым примером чаяний простого люда о народовластии (с его началами всеобщего равенства, выборности должностей и абсолютной свободой). И два этих абсолютно противоположных взгляда продолжают не только существовать одновременно, но и причудливо переплетаются в голове типичных представителей «национально свидомых». Впрочем, в голове у них переплетаются не только эти несовместимые понятия, но о психиатрическом аспекте мышления украинских янычар речь пойдет в конце этой работы.Любо, братцы, любо,
Любо по нутру,
Хлеб ласкает губы,
Значит быть добру.

В XIII веке, уходя на запад от монгольского смерча, часть кочевых тюрок достигла Малой Азии. Среди них было племя «кайа» во главе с Османом. Расширение созданной им агрессивной империи требовало множества воинов, и сюда со всего Востока стекались «гази» (борцы за веру). Они были убеждены, что под стягами турецкого султана делают угодное Аллаху дело, и потому воевали самозабвенно. Но, превосходные наездники, они не хотели и не умели воевать в пешем строю. Сами турки, бывшие кочевники, тоже предпочитали сражаться в составе кавалерии. И всем им очень трудно давалось подчинение какой-то дисциплине. Между тем стратегические противники – византийцы и европейцы – имели мощные крепости, были искусны в обороне. Конница же против укрепсооружений бессильна в принципе; для войны с «неверными» (осада крепостей и масштабная агрессия в Европе) требовалась сильная пехота. Она у турок набиралась только на время войны, была плохо обучена и опять-таки недисциплинирована. Оставалось одно: армия профессионалов. Но из кого? После безуспешных попыток набрать пехотные соединения из всадников, привыкших к дикой атаке лавой, султан Орхан создал в 1330 году отряд из пленных христиан (1000 чел.), добровольно или вынужденно принявших ислам. «БЕКТАШИЕ» ЧТОБЫ сделать отряд ударной силой в войне с «неверными», султан сразу поставил его под опеку дервишеского ордена «Бекташие»; возможно, примером тут были христианские военно-монашеские ордена (тамплиеры, иоанниты, мальтийцы и т.д.). По легенде, благословение на подвиги обращённым в ислам иноземцам дал шейх ордена Тимурташ Деде. На церемонии освящения отряда он оторвал от своего белого одеяния рукав, возложил его на голову одного воина (часть лоскута свешивалась на затылке), простёр руки над преклонившими колени и произнёс: «Да назовутся они «еничери» (Yeniceri – «новое войско»), да будет их мужество блистательно, их мечи остры, их руки победоносны!» Так янычары стали частью «Бекташие»; их святым покровителем стал основатель ордена Ходжи Бекташ; головным убором – шапка с прикрепленным сзади куском ткани, символ рукава святого. Дервиши постоянно были с солдатами, деля с ними трудности походов, воодушевляя их в бою. Даже в современном турецком языке слова «янычар» и «бекташ» часто употребляются как синонимы. Почему янычар привлекло именно учение этого ордена? Ислам в упрощённой обрядовой форме (освобождение от пятикратного намаза, поста в месяце Рамазан, паломничества в Мекку и т.д.) был им понятнее; «новое войско» обрело в бекташизме свою идеологию, а орден благодаря янычарам успешно функционировал до XIX века

В марте 1708 года на Хопре появился и сам подлинный Кондратий Булавин. Весть о прибытии из Запорожской Сечи Булавина всколыхнула Пристанский городок, где давно его ожидали и встретили радостными криками: «Слава атаману! Здорово был, атаман!» Быстро разнеслась молва о его прибытии по городкам донского Поля, ибо имя Кондратия Булавина тогда было весьма популярно среди казачества. Да не только на донской земле, но и далеко от нее его «прелестные письма», посланные по соседним селам и городам Украины и Московского царства, возымели и там свое действие. Крестьяне восставали против своих помещиков, заводили «казацкие порядки», другие толпами шли к Булавину, желая получить свою волю. Но это не особенно радовало Булавина, ибо они уже один раз подвели его на реке Айдаре у Закотного городка. Знал он этот неустойчивый элемент – восставшие крестьяне подвели Степана Разина у Симбирска. Рад он был лишь тому, что ближайший тыл благодаря этому у него был обеспечен. Выпустив из Пристанского городка опять свою «грамоту»-воззвание ко всем казакам, Булавин решил продолжать свою борьбу. Единственная цель у Булавина была поднять казаков, прибрать к себе и черкасских казаков, а также склонить на свою сторону вольные народы: горцев, татар, калмыков и запорожцев. Он знал отлично, что донские казаки в общей своей массе, за исключением «старшины», были на его стороне. Имя Кондратия Булавина было тогда весьма популярно, казачья масса видела в нем защитника Донского присуда и древних «обыкновений», заступника против жестоких самоуправств царских чиновников. Поэтому при известии о прибытии Булавина с разных городков прибывали в Пристанский городок гонцы, обещая ему свою поддержку. Булавин в Пристанском городке устроил свой стан и сюда с разных концов прибывали вооруженные люди, конные и пешие. В самом Пристанском и соседних городках все было переполнено воинством, многие стояли табором в шатрах, ожидая похода. Но Булавин не мог торопиться, надо было все это организовать, построить каюки и струги, сделать запасы боевые и продовольствия. Наконец, узнать подлинно о намерениях горцев, татар, ногайцев и др., ибо цель его была взять Черкасск, осесть там своим Походным войском. Ведь Черкасск – столица Донской земли, там Войсковой Круг, там Главное войско и донские казаки привыкли жить так, как скажет Черкасск. Но разношерстные отряды не могли этого понять. В ожидании похода они томились от безделья, кое-где стали роптать на Булавина, что он сидит на одном месте. Булавин, зная свое влияние и силу над толпой, сам пошел к ним. «Появлялся Булавин – все смолкали. Он решительным взглядом обводил толпу. - Браты! Ай мне не верите? Ай мне не ведомо куда вас вести? - Верим, атаман! Верим, батько! – прорывалась толпа криками. - А ежели верите, то молчите… Раз ужо я заколыхал этим делом, то не отступлюсь и назад не ворочусь. Пойдем мы, братья, везде, дайте только срок…Но допреж, атаманы-молодцы, пойдем мы на Черкасск-городок. Если я не исполню того намерения, то отсеките мне голову этой саблей! Он выхватил из ножен кривую турецкую саблю и потрясал ею над головой. - Отсеките, браты! - Верим! Верим! – исступленно орала толпа. Булавин бросал саблю в ножны и убеждающее говорил…» [49] Толпа успокаивалась и терпеливо ожидала похода. В последних числах марта все было готово. Огромные толпы вооруженного народа запрудили берег реки Хопра. Монах Питирим отслужил напутственный молебен, люди сели по каюкам и стругам. В передний огромный каюк решительно вошел Булавин, снял трухменку с синим тумаком и, перекрестившись по донскому. на две стороны, громко скомандовал: «Поплыли, браты!». «По-плы-ли! По-плы-ли!»- протяжно повторяли ватажные на стругах. Хохлач оставлен Булавиным здесь как его помощник. Толпы людей на берегу кричали: «В добрый час, атаманы-молодцы!» Струги каюки с пешими людьми и пушками поплыли вниз по Хопру, конные отряды двинулись по берегу. Кондратий Булавин вышел в свой поход на Черкасск, на борьбу за Волю и долю казачьи. Азовский губернатор Толстой, узнав о движении Булавина на юг, выслал против него конный отряд в 8 тысяч сабель при 4-х пушках под командой полковника Васильева. К нему в Черкасске присоединился атаман Максимов с конным отрядом черкасских казаков и они двинулись вместе на север. 7 апреля 1708 года отряды Максимова и Васильева, узнав о приближении Булавина, расположились на ночлег на берегу реки Лесковатки, выше Паншина городка. Ночью Булавин отправил лазутчиков с «прелестными письмами» к казакам Максимова. В них он писал: «»Атаманы-молодцы, браты, казаки, супротив кого идете? Супротив родных братов-казаков, да ишшо укупно с азовскими батальщиками (регулярными солдатами – С.Б.). Неужто беды не чуете? Дону нашему истребление идет. Москва всем нам заместо чедыг (сапог –С.Б.) лапти обуть хочет. Охлонитесь (одумайтесь – С.Б.), браты-казаки и зараз приворачивайте к Кондратию Булавину безо всякой шатости (колебания, неустойчивости – С.Б.)» [50] Видимо, эти письма возымели действие, казаки в стане Максимова ночью тайно собирались кучками и решили утром собрать Круг, чтобы атаман Максимов объяснил, почему он вышел против Булавина с азовским полковником Васильевым, а также уговорились в булавинцев стрелять холостыми патронами. Чуть стало светать, заволновался стан Максимова, старшина Е. Петров стал собирать войско в Круг. Булавин зорко наблюдал за станом противника, зная их намерения и неожиданно, внезапно, бросил свою конную массу в атаку на Максимова. «Рядовые казаки Максимова, сговорившись, стреляли в казаков Булавина не пулями, а «пыжами» (холостыми патронами)» [51] Из-за этого многие казаки Максимова атаки не приняли, а стали переходить к Булавину. Видя это, Максимов и Васильев бросились назад и едва спаслись бегством от плена, первый в Черкасске, второй в Азове. Так, почти без потерь, Булавин одержал блестящую победу, взяв большую добычу: 4 пушки, огромный обоз с боевыми припасами, продовольствием и 8 тысяч рублей войсковой казны. Благодаря такой победе Булавина в казачьей массе произошел решительный перелом. 26 городков по Хопру, 16 по Бузулуку, 12 по Северному Донцу восстали и присоединились к Булавину. У атамана Максимова осталось пять городков возле Черкасска с 1780-ю казаками и Черкасск с пятью тысячами населения обоего пола. В тамбовском и Козловском уездах жители деревень выбирали атаманов и есаулов. Снова начиналось насаждение «казатчины», как и при Степане Разине. [52] После этой победы Булавин продолжал двигаться на юг. Пешие части плыли на стругах по Дону, а конница шла берегом. Население городков встречало Булавина с хлебом и другими продуктами. У Есауловского городка к Булавину присоединился со своим отрядом в 1500 казаков атаман городка Игнатий Некрасов – «односум» его по прежним походам. У Цымлянского городка к Булавину прибыли гонцы от Семена Драного, который сообщал, что городки по Северному Донцу ждут его распоряжений, а на Айдар, на помощь к нему пришло от кошевого атамана Гордиенко 4 тысячи запорожцев. Не имея сопротивления, Булавин 28 апреля 1708 года подошел к Черкасску. Атаман Максимов попытался оказать сопротивление, открыв огонь из пушек с раскатов (башен – С.Б.) Черкасска по булавинцам. Пушки Булавина молчали, он не хотел бомбардировать город.

Московские «ежовые рукавицы» Петра I. «Широкое государственное самоуправление ставило Донское Войско на положение свободной республики, независимой от Москвы. Казаки выбирали своих атаманов, судили своим Судом и если когда оказывали военную помощь, то исключительно по доброй воле, а не по принуждению». [32] И действительно, еще со времен Куликовской битвы, в которой казаки «доброхотно» (добровольно) приняли участие, так и позже, когда донцы также «доброхотно», по уговору, за определенное жалование: деньгами, хлебом, сукнами, свинцом, порохом и пр., принимали постоянное участие во всех (до Петра I) войнах Московского царства. Об этом характерно было сказано в Войсковой отписке царю от 3 декабря 1637 года: «…А, если служили мы тебе, великий государь, то не за вотчины и поместья, а за веру нашу общую христианскую и токмо». [33] Совершенно иное, новое происходит теперь на Дону при Петре I. Царь после двух неудачных походов под Азов, наконец, и то – исключительно при участии только одних донских казаков с атаманом Кумшатским, взял Азов и с суши, и с моря. Убедившись в высоких качествах донцов, как боевого элемента, Петр I, не имея еще регулярной конницы, а Дворянская конница, по определению историка И.Ф. Быкадорова, «была лишь пародией на конницу», решил использовать казаков как природную степную конницу, в которой он так тогда нуждался. Поэтому, после возвращения из заграничной поездки в Европу, он переводит казаков, которые до этого «как чужеземцы» состояли в ведении Посольского приказа, в распоряжении Военной коллегии (тогда – Военное министерство) как «казацкий служилый народ», поставив этим казаков в положение принудительного и обязательного отбывания воинской повинности наравне с рекрутами Московского государства. Но разница была в том, что рекрутские полки отбывали службу на казенный счет, а казаки, да еще и - как конница, должны были служить на полном своем иждивении. Произошла и другая несправедливость в отношении казаков. Историк Пушкарев пишет: «Рекрутский набор при Петре I был по одному рекруту от 20 дворов. Благодаря такому набору численность регулярной армии доходила почти до 200 тысяч, в том числе иррегулярные войска, главным образом – казаки, составляли около 100 тысяч». [34] Московский люд, не зная до того рекрутских наборов, возненавидел царя. Историк проф. Шмурло сообщает: «Можно считать, что 10-я часть набранных Петром войск была в бегах» («История России», стр.280). То же сообщают историки Посошков и Буданов. Конечно, это была явная несправедливость в отношении казаков. Если огромное, с многомиллионным населением Московское государство рекрутским набором поставляло тогда около 100 тысяч солдат, то, не считая малочисленность башкирских и бурятских полков, остальной процент иррегулярных войск падал на казаков и, преимущественно, на самое большое казачье войско - Донское Войско. Сколько их (войск) было тогда – неизвестно, но по статистике Военного министерства это самое большое Донское Войско в 1801 году имело казачьего населения обоего пола только 270 тысяч. А сколько же оно имело ровно сто лет назад, во времена Петра I ? Несправедливость была и в том, что казаки с тех пор, как и все иррегулярные войска до 1864 года, не обслуживались государственным интендантством, а в походах вынуждены были все (и пищу, и фураж) получать от «благодарного» населения, ибо «манной небесной» Господь Бог кормил только евреев в Аравийской пустыне. Отсюда и вечный поклеп на нас, что казаки грабили население. И, если московский люд поставлял одного рекрута на 20 дворов, то казаки должны были служить поголовно и, к тому же, как все тогда военнослужащие – до дряхлой старости. Безусловно, что казаки, служившие до того «доброхотно» и выставлявшие столько полков, сколько находили для себя возможным, теперь тяжело несли это Петровское бремя.

«Смотри, какой блестящий, единственный народ призвал тебя на Божий свет! Помни, какие высокие общественные идеалы создали твои предки, каким самоотречением, какой кровью охраняли они их от чужих покушений! Смотри, какие выдающиеся люди вышли из их рядов! Не складывай рук в унынии, не дай враждебным силам отобрать и уничтожить все наше духовное и материальное достояние! Изнывающий в неволе, страдающий на чужбине, не думай, что ты отверженный пария, которому нет места на земле. Верь в свой народ и трудись для его возрождения!» Чем-то наша славная землюшка распахана? Не сохами-то славная землюшка наша распахана, не плугами, Распахана наша землюшка лошадиным и копытами. А засеяна славная землюшка казацкими головами. Чем-то наш батюшка, тихий Дон, украшен? Украшен-то наш тихий Дон молодыми вдовами.. Чем-то наш батюшка, тихий Дон, цветен? Цветен наш батюшка, славный тихий Дон, сиротами. Чем-то во славном тихом Дону волна наполнена? Наполнена волна в тихом Дону отцовскими, материнскими слезами...

Згідно з польськими історичними джерелами XVII–XVIII століть, кількість польської армії була до 300.000 вояків[9]. Також є свідчення про те, що поляки мобілізували на війну кожного сьомого підданого держави[9]. Важливим свідченням кількості українського козацького війська є твердження одного з учасників битви з польського боку про стотисячне українсько-козацьке військо[10]. Сучасні українські академічні дослідження в середньому подають чисельність козацької армії у 100.000, кримськотатарської у 30.000 (тобто у максимальну її можливу кількість за умови, коли в поході бере участь сам хан; хоча в радянській історіографії побутувала думка про те, що чисельність кримсько-татарської орди, навіть на чолі з ханом ніколи не перевищувала 10.000–15.000 вояків, а за повідомленнями турецького мандрівника Е. Челебі, свідчення якого певно є найбільш обєктивними та неупередженими, кількість кримсько-татарської орди на чолі з ханом не могла бути більшою за 8.000–10.000 чоловік[5]). Чисельність армії Речі Посполитої оцінюється більшістю сучасних українських істориків у 200.000 військових. Битва закінчилась перемогою польського війська, однак козацька армія не була розгромлена. Загальноприйнятою є думка, що основних своїх втрат козаки зазнали, переправляючись через р. Пляшівку, під час виходу з битви. Однак останні наукові дослідження показують, що кількість загиблих козаків в польських історичних джерелах (до 30.000 убитими) є значно перебільшеною. Археологічні розкопки, що проводяться в останні десятиліття на місці битви віднайшли рештки лише близько сотні загиблих під час переправи козаків[7][8][6]. Іншим свідченням на користь незначних втрат української армії було те, що Богдан Хмельницький вже через два місяці зумів зібрати майже стотисячне військо під Білою Церквою, блокувавши там польсько-литовські війська і змусивши їх укласти мир, що було б неможливим за умов важких втрат українсько-козацької армії під Берестечком. В радянській історіографії (до початку розкопок на місці битви) була поширена цифра у 10.000 загиблих в ході битви козаків. Причиною поразки козацького війська було те, що татари полишили поле бою, захопивши з собою Богдана Хмельницького. Битва під Берестечком була найбільшою за усю Визвольну війну. Однією зі складових успіху королівських військ у битві під Берестечком була тактика побудови й ведення бою, що сильно відрізнялася від застосовуваної поляками раніше. Війська були розставлені цього разу незвичним німецьким способом, і козаки не змогли скористатися досвідом, який вони нагромадили за час попередніх війн. Всі атаки зустрічалися і відбивалися з незвичайною ефективністю. [ред.] Передумови У 1651 році Польща після Зборівського миру відновила воєнні дії проти козацької України. Однак через позицію хана Іслам-Гірея, котрий не хотів допустити розгрому Речі Посполитої, Богдан Хмельницький змушений був відмовитися від активних наступальних дій (понад місяць 100—110-тисячна українська армія маневрувала в районі Тернополя — Озерної — Колодного), що дозволило королю Яну Казимиру провести військо (близько 90—100 тисяч жовнірів, шляхтичів і 100 тисяч озброєних слуг) до Берестечка й до 25 червня переправити його через річку Стир. Лише діждавшись у середині червня прибуття хана з 30—40 тисяч татар, гетьман негайно вирушив у похід. Не знаючи про це, 27 червня поляки подалися до місто Дубно, і коли їхній авангард уже подолав 7—8 км, стало відомо про наближення українців. Тоді було вирішено повернутися до табору під Берестечком. Ранком наступного дня почалися сутички з татарами (українських кіннотників було небагато), які й розпочали Берестецьку битву. [ред.] Сили сторін Українське військо на початку битви було зведене у 13 козацьких полків:[11]. білоцерківський (полковник Михайло Громика); брацлавський (полковник Данило Нечай); вінницький або кальницький (полковник Іван Богун); київський (полковник Антін Жданович); корсунський (полковник Іван Гуляницький); кропивенський (полковник Филон Джалалій); миргородський (полковник Матвій Гладкий); переяславський (полковник Федір Лобода); полтавський (полковник Мартин Пушкар); прилуцький (полковник Тимофій Носач); уманський (полковник Осип Глух); черкаський (полковник Ясько Воронченко); чигиринський (полковник Михайло Криса).

Запорожские казаки сумели не только сохранить национальные традиции военного искусства своих дедов и прадедов после разрушения Сечи в 1709 году, но и усовершенствовать и передать накопленный опыт своим потомкам. Создание системы разведки было начато казаками в XVI веке с целью предотвращения неожиданных нападений татар. Для этого принимались меры по организации добывания сведений о действиях татарских отрядов еще до момента их появления на границах Запорожья.                                                             Возникновение пластунов теряется в толще столетий и восходит ко временам стародавним, к эпохе зарождения самого казачества в южнорусских степях. Среди тридцати восьми куреней Запорожской Сечи был и Пластуновский курень - факт сам по себе удивительный в силу двух причин, поскольку все сечевые курени назывались либо в честь атамана-основателя, как-то: Васюрин-ский, Брюховецкий, Поповичевский, либо по местности, откудавышли первые запорожцы, как-то: Уманский, Полтавский или Каневский. И лишь Пластуновский курень назывался по роду деятельности казаков, его составлявших. И кроме того, названия и численность всех без исключения куреней было постоянным с момента основания самой первой, Хортицкой Сечи еще знаменитым Байдою Вишневецким во 2-й половине XVI века. Таким образом получается, что пластуны, как отдельное воинское подразделение со своими боевыми приемами, существовали уже в момент зарождения самого запорожского казачества и потому вопрос о происхождении пластунов остается открытым. Вполне возможно, что традиция эта столь древняя, что уходит своими корнями в уловки славянских воинов, которые, по словам византийских и древнерусских летописей, умели врага "руками поясти". Покров тайны окутывал деятельность пластунов на протяжении всей запорожской истории, хотя эти неутомимые разведчики были щупальцами казачьего войска в походах, проводниками в безбрежном море сухих степей, где днем правили путь по солнцу, по высоким курганам, по скрутням травы, а ночью больше ухом да слухом. Без труда узнаем пластунов в следующих строках "Истории запорожских казаков" Д.И.Яворницкого: "Скрываясь, будто звери, по тернам и камышам, умея выть волком, выкрикивать перепелом, питаясь всем, что только попадалось по пути, запорожские казаки зорко высматривали врагов, внезапно нападали на них и с малыми силами разбивали и побеждали множество неприятелей". Однако из-за скудости сведений, сообщаемых хрониками, запорожских пластунов легко спутать как с казаками-могильниками, устраивавшими свои наблюдательные посты на высоких "могилах" (курганах) и сообщавшими о передвижении татарской орды в степях, так и со знаменитыми "характерниками", о которых ходили легенды. В народной песне про Семена Палия, также считавшегося характерником, есть и такие слова, которые в равной степени можно отнести и к пластунам: "Хто в траві врівні з травою? Хто в воді врівні з водою? Хто у лісі врівень з лісом, Перевертень в лісі бісом? То Палій, то Палій..." Столь малое внимание, уделяемое пластунам историками той эпохи, легко объяснить событиями тех далеких времен, когда деятельность запорожских разведчиков была просто незаметной и незначительной на фоне грандиозных по своим масштабам казачьих восстаний и походов под руководством Сагайдачного, Хмельницкого и Сирка, сотрясавших Польшу и Украину не одно десятилетие. И как это ни покажется странным, завеса тайны приоткрылась над пластунами лишь после разрушения Запорожской Сечи в июне 1775 г. российской армией, возвращавшейся из крымского похода. Действуя согласно манифесту Екатерины II, напуганной размахом Крестьянской войны во главе с Емельяном Пугачевым и стремившейся избежать подобного в Малороссии, войска генерала Текели окружили Сечь, арестовали казачью старшину и разоружили запорожцев. Часть из них под покровом ночи сумела тайком уплыть вниз по Днепру на лодках, перебраться через море во владения Оттоманской империи и, приняв турецкое подданство, основать Задунайскую Сечь. Большинство же сечевиков рассеялось по всей Украине, дожидаясь лучших времен.

Те́рские казаки или терцы и гребенцы́ — этническая группа [1] казаков, которые живут вдоль рек Терек, Сунжа, Асса, Кура, Малка на Северном Кавказе. Терское казачье войско третье по старшинству в казачьих войсках. Штаб терского казачьего войска располагается во Владикавказе. Войсковой праздник, войсковой круг 25 августа (ст. стиль), день св. Варфоломея, в память разгрома и пленения мюридов, которыми руководил Шамиль в ауле Гуниб в 1859 г. Терские казаки едины в своей множественности: Гребенцы, Низовые Терцы, Аграханцы, Терцы-Семейцы, Кизлярцы, Волгцы, Моздокцы, Горцы, Владикавказцы, Сунженцы.                                   

                                         Берегись, не спи, казак
Стоя на часах:
Злой черкес давно тебя                           
Стережет в горах.
Не увидишь, как он вдруг
Сзади подойдет
И, как маковку, тебе
Голову снесет!
Твой холодный труп, казак,
Терек унесет,
А коня черкес с собой
В горы уведет!…
Берегись, не спи, казак
Стоя на часах:
Злой черкес давно тебя
Стережет в горах.

Река как мать родная плачет,
И в шуме слышится валов
Прощальной песни отголосок
Родных лихих ея сынов.

                                               

Но в этой точке, на переходе, так сказать, от «предыстории» к истории казачества, целесообразно остановиться. Потому что факты свидетельствуют: на историческую арену оно вышло весомой силой, в значительной мере сложившейся общностью, с уже сформировавшимися традициями — братства, самоуправления, самоорганизации, казачьего обычного права. Такой комплекс традиций никак не мог возникнуть сразу, случайным образом. И можно показать, что он вырабатывался в течение долгого времени, веками. Например, обычаи воинского круга были присущи многим древним народам — германским, славянским, есть версия, что и у скифов цари выбирались на кругу. Но от древнерусского веча и земских сходов Средневековой Руси казачий круг значительно отличался как по ритуалу, так и по функциям. Он был не только избирательным, но и высшим законодательным, административным и судебным органом с огромными полномочиями. Как уже отмечалось, слово «казак» сарматское. И атаманская булава тоже пришла к казакам от сарматских народов. У них она являлась символом власти князей и военачальников, «булавы вождей» считаются у археологов характерной особенностью сарматских погребений. А само слово «атаман» северное, оно встречается в новгородских документах. И пришло от варягов, т.е. балтийских русов. В их языке было много германизмов, и «ватт-ман», «атта-ман» называли предводителей варяжских дружин, что означало «отец-витязь», «отец-муж» [106]. Отсюда и казачье «батька-атаман». От этого же народа перешел обычай запорожцев брить голову, оставляя оселедец — у русов оселедец считался признаком знатного рода. Лев Диакон, описывая князя Святослава, упоминает и одну серьгу в ухе. У казаков она означала единственного сына у матери — каковым и являлся Святослав. Слово «есаул» — тюркское, «хорунжий» — польское, «писарь», «сотник», «судья» — русские. А среди казачьих законов, как уже отмечалось, встречаются и такие, которые действовали еще в начале нашей эры. То есть обычаи, терминология формировались постепенно, заимствуясь от разных народов. Но они отнюдь не случайны. Казаки и их предки почти всегда жили в экстремальных условиях. Для которых такие традиции оказывались оптимальными. Без братства, взаимопомощи было нельзя. Оптимальным являлся и обычай самоорганизации. Ведь любой народ можно покорить или рассеять, если разбить его войско, убить или пленить князя, хана — и обезглавленная, беззащитная общность капитулирует или развалится. Но казаки сами по себе в своей совокупности были войском! И даже если в столкновении с врагом большинство погибнет, но уцелеет хотя бы трое, то они и будут войском. Могут составить круг, выбрать нового атамана и станут костяком для восстановления своей общности. Откуда и пословица «казачьему роду нет переводу».